Форум » "Занят войной и любовью" » Кунсткамера » Ответить
Кунсткамера
Вергилий: Площадка для отыгрыша различных сюжетов по желанию и обоюдному согласию. Никакой цели, кроме удовольствия игроков не преследует. Представляет возможность для ведения игр в нескольких различных жанрах с переносом персонажей с других форумных пощадок, если по каким-то причинам сюжет не удалось завершить и есть намерение его продолжить. Игра ведется по эпизодам. Мастеринг смешанный. Вмешательство администрации минимально, поскольку игроки разрабатывают и ведут игровые линии сами. Кунсткамера
Вергилий: • Тем временем сюжет "Побег из комиссионки" продолжается. Наши герои Табурет и Вилка сбежали из магазина. В повествовании появляется новое действующее лицо. Колготки пишет: Проснувшись, Колготки обнаружили себя висящими на кусте шиповника, над муравейником. Ветер трепал их, словно пытаясь оторвать от куста. Колготки были ветренной натурой, - во всех смыслах, - они уже привыкли к тому, что ветер носит их из стороны в сторону и кидает где вздумается. Кроме того, это был отличный способ передвижения, который Колготки практиковали уже давно. Впрочем, если говорить начистоту - это "давно" могло значить любое количество времени, потому что для Колготок время текло странным образом, удлинняясь или укорачиваясь сообразно ситуации. К примеру, если говорить о жизни, Колготки прожили уже до ужаса долгую жизнь и многое в ней попробовали, а вот если говорить о возрасте, они были не такими уж и старыми, как могло показаться на первый взгляд. Точнее, они были очень даже молодыми, хотя и потрепанными изрядно. Танцуя какой-то дикий танец на ветру, Колготки в голос хохотали, пытаясь незаметно отодраться от колючих веток и свободно воспарить. Муравьи, бегущие под кустом, делали вид, что ничего не замечают - хотя, похоже, соседство с Колготками уже начало их изрядно напрягать. Наконец они смогли свободно вздохнуть, потому что Колготки все-таки воспарили, и приземлились уже далеко от муравейника, на ветке большого дерева. Там они развесились, словно сушащееся белье, вот только белье обычно бывает чистым. Прицепившийся к боку репейник напоминал о себе легким зудом, но ни стрелки, ни дырки, ни затяжки, ни странные пятна не волновали Колготки. Они лениво смотрели сверху вниз на происходящее на земле - впрочем, там практически ничего не происходило. Но вдруг издалека донесся странный топот. Колготки вытянулись, пытаясь что-то разглядеть, но было слишком темно. Они обвились вокруг ветки, словно тропические лианы, и тогда увидели такое, чему сразу не слишком поверили. "О, да это же табурет! - Подумали они. – Чушь, полная чушь». Однако, свесившись вниз и вытянувшись, что есть мочи, уже не могли отрицать очевидного. «Табурет, в таком месте! И сверху сверкает что-то, - констатировали Колготки. – Бежит. Остановился. Да он в своем уме? Испугался луж… Неженка». Эти отрывчатые мысли снова прервал ветер, без труда оторвав от ветки уже почти не держащиеся на ней Колготки и швырнув их прямо под ножки табурета. Упав туда, Колготки ничуть не смутились, а присобрались и с любопытством оглядели Табурет, с таким видом, словно это падение было с самого начала ими запланировано. - Табурет! Ночью! В парке! – Словно продолжая собственные мысли, сказали Колготки (надо сказать, что Вилку на сидении они не приметили). – Скажите пожалуйста… Да еще и не слишком новый. Отличить раритет от рухляди было выше их сил. Кунсткамера
Вергилий: • Сюжет Запутанная история. До 18 лет Рапунцель томилась в башне, лелея мечту увидеть вблизи фонарики, которые она наблюдала каждый год в свой день рождения через окно. Вор Флинн пообещал помочь ей в этом нелегком деле, если она вернет ему диадему, похищенную им ранее. Кунсткамера
Вергилий: • Игрок ищет соучастников в игру по "Хранителям". Подробности здесь. Немного о вселенной. Действие «Хранителей» разворачивается в 1980-х годах в Соединённых Штатах альтернативной реальности. Основным отличием от реального мира является существование костюмированных героев. Точка бифуркации приходится на 1938 год, и последующие события изменены, например, ход войны во Вьетнаме, в которую вмешается Доктор Манхэттен и в короткий срок прекращает военные действия, а также президентство Ричарда Никсона, который по сюжету избран на третий срок, из чего следует, что Уотергейтского скандала не существовало. Описываемые события максимально приближены к реальности — никто из героев, кроме Доктора Манхэттена, не обладает сверхчеловеческими возможностями, описываясь словом «виджиланте» — некто бдительный, самолично вершащий правосудие, «мститель в маске». Доктор Манхэттен воспринимается правительством как стратегическое оружие против Советского Союза и одновременно ускоряет рост напряжённости между двумя странами. Спустя некоторое время, герои перестали пользоваться доверием полиции и общественности, и правительство приняло декрет сенатора Кинна от 3 августа 1977 года, официально объявляющий костюмированных героев вне закона. Часы Судного Дня застыли в пяти минутах от полуночи, отсчитывают время до столкновения ведущих мировых держав. О временной точке отправки сюжета: Октябрь 1985 года, нью-йоркская полиция безуспешно расследует смерть некоего Эдварда Блейка, выброшенного из окна собственной квартиры. Убийством заинтересовывается Роршах — последний «герой в маске», отказавшийся прекратить свою деятельность после того, как она была запрещена правительством. Роршах обнаруживает в квартире Блейка тайник с костюмом и экипировкой Комедианта — бывшего героя в маске, по слухам завербованного правительством. Роршах делает вывод, что кто-то «устраняет мстителей». Роршах пытается привлечь к расследованию других героев, делая упор на то, что если не найти убийцу, они могут стать следующими жертвами.
Вергилий: • Сюжет "Туман глотал мои слова" повествует о встрече двух школьников: Ирмы - незрячей девочки из школы-интерната и Жени - ученика последнего класса. Наше время, наш мир. 2011 год, ноябрь.
Вергилий: Ирма пишет: Водитель отца приехал за Ирмой утром 5-ого числа. Привёз в загородный дом – единственное место, где у Ирмы было подобие своей комнаты с «личными» вещами, к половине которых она, впрочем, не притрагивалась. Экономка сказала, что у Р. сегодня юбилей, будет много гостей. И нужно одеться «в это». На ощупь «это» походило на платья Кристининых фарфоровых кукол. Оно шуршало и было с пышной юбкой примерно до колен, какими-то оборками и кружевами. Ирма не думала, что будет выглядеть в этом глупо – она не знала, что положено носить лицам женского пола на торжествах в её возрасте. И ей было всё равно, во что её оденут. Экономка, застёгивая пуговицы на спине, обмолвилась, что «оно» розовое, на этом изучение выходного платья закончилось. Вечером, когда основная масса гостей уже собралась, Ирму посадили за стол. Скатерть на нём была скользкая, но приятная на ощупь. А пустые тарелки холодные и гладкие. Ирма слушала женский смех, детский писк, чьё-то нытьё, мужские голоса, обсуждающие какие-то деловые вопросы. Один раз она расслышала, как женщина в паре метров от неё, сказала, что «старшая дочь Р. такая худенькая и щуплая… сколько ей? 11? Ох, 15…». Потом ещё одна что-то пролепетала про слепоту и что «бедняжка после смерти матери вынуждена жить в приюте, там наверно совсем плохо кормят». Подали закуски. Ирма перехватила салата и бутерброд с непонятной субстанцией поверх хлеба. А потом ей стало невыносимо скучно среди гула голосов, да и есть не хотелось. Она встала и, никем не останавливаемая, пошла в коридор, одной рукой ведя по стене, чтобы ненароком не сбиться. Там Ирма надела своё пальто и сапоги, еле найденные среди сотни других. А когда уже выходила в парк, из гостиной донёсся пафосный мужской голос, вещающий первый тост «за любимого юбиляра». Парк она знала хорошо. Знала, что вдоль забора тянется живая изгородь, что деревья в парке – вишни и яблони, а большую его часть занимает искусственный пруд почти правильно овальной формы, не слишком большой и глубокий, но иногда сюда прилетают утки, а летом по ночам из дома слышны лягушки, много лягушек. Кажется, там даже рыбы водятся. Но что с ними случается каждую осень, когда пруд начинает подмерзать, Ирма не знала. Кунсткамера
Вергилий: Первый эпизод сюжета "В градациях серого" завершен. Как сложатся дальше отношения Владимира и Полины? Владимир Краснов пишет: Трус. Да, Полина оказалась права. Но признаться в этом ни ей, ни себе Лесник не мог. В том, что он оказался бомжем, в том, что теперь Полина смотрела на него с жалостью и некоторой долей пренебрежения, все еще опасаясь мнения проходящих людей, виноват только он сам. И никто другой. Бродяга остановился. Он пытался уйти, но не мог. Медленно обернулся. - Полина. Имя вырвалось случайно. Снежинки подхватили его, закружив в поднявшемся холодном ветре. Уходи, Полина. Оставь меня наедине с мусорными баками, наедине с водкой, вшами и людским презрением. Не касайся нищего бродяги, чтобы не испачкаться. Но ничего из этого Лесник не сказал. - Ты не права. Выдохнул он облачко неприятно пахнущего пара. Другие слова не приходили ему на ум. А ветер все забавлялся снежинками и гнал по парковой дорожке газетный лист. Полина Редькова пишет: "Ты неправа" Да. Верно. Поборов природную брезгливость, Полина шагнула к бомжу, наступив на монеты, лежавшие на припорошенной снегом парковой дорожке. - Ладно, - сказала она, - хватит. Глаза ее покраснели, но, когда Полина моргнула, только одна непрошеная слезинка скатилась по щеке. Полина смахнула ее ребром ладони. - Хватит, все. И очень естественным жестом, так, словно они расстались только вчера, так, словно он по-прежнему был тем беспечным студентом, от которого всегда пахло хорошим одеколоном, а не жуткой смесью перегара, немытого тела и помойки, Полина протянула ему руку. - Володь, пойдем домой. - Сказала она и слабо, вымученно улыбнулась. Кунсткамера
Вергилий: Начат второй эпизод сюжета "В градациях серого". Владимир Краснов пишет: Они не держались за руки. Шли на расстоянии. Два почти чужих друг другу человека, у которых когда-то было общее прошлое. Владимир еще больше ссутулился, пряча в воротнике старой телогрейки надсадный кашель, донимавший его последний год. На Полину он даже не смотрел. В мыслях его был проклятый мешок со смятыми банками. Его, повинуясь глупому порыву, бомж оставил в заметаемом снегом парке. Теперь вся его добыча достанется кому-то другому. В том, что мешок подберет другой бродяга, Лесник даже не сомневался. Знала бы Полина, насколько этот человек отличается от того Владимира, который был ей знаком. Зачем она повела нищего в свой дом? Жалела ли теперь, когда он покорно пошел за ней?
Вергилий: 28 ноября литературному игровому кросс-форуму "Кунсткамера" исполнилось три месяца. Спасибо нашим игрокам за интересные сюжеты и хорошую игру. Кунсткамера
Вергилий: Шестой эпизод сюжета "Призрачное завтра" рассказывает о набеге кочевников о способе, к которому вынужден прибегнуть хозяин горного перевала, чтобы отстоять свои земли и спасти плененную танцовщицу. Джагатай пишет: Огонь и дым слепили глаза, и без того жаркое лето превратилось в ад. Под рев пламени, стенающие крики, лязг доспехов и боевой клич схлестнулись кочевники с жителями гор. Как охотник рубит ветви, чтобы очистить себе тропу, Джагатай прорывался к дому Кагеби, надеясь только на то, что судьба каким-то немыслимым чудом оставит девушку в живых. Бока белой лошади Ночной Погибели были измараны в крови, копыта месили чавкающую грязь, размалывая чьи-то кости. От жара трескались камни, со снопом искр рушились крыши домов. Черный от гари, ошалевший от ярости, метался он средь адских теней, выкрикивая только одно слово – имя: - Кагеби! Кагеби! Кагеби пишет: В страхе девушка озиралась в поисках места, где можно было бы укрыться, ускользнуть, но не находила. Кругом была бойня. Дородного, крепкого как дуб, кузнеца четверо нападавших подняли на копья, заливая взрыхленную землю черной, вязкой кровью. Из спины у несчастного торчали несколько стрел, а он все еще продолжал шевелиться, сучить ногами. Его красивая жена визжала, превратившись в полуголую ведьму, каталась в саже, пытаясь сбросить с себя воина, рвавшего на ней юбку. Крики, метавшиеся среди деревьев, могли сравниться только с криками всех демонов на свете. Кунсткамера
Вергилий: Владимир Краснов пишет: Леснику хотелось завыть. Так же, как выл сейчас Бимка, скребясь лапой в закрытую дверь заброшенного гаража, где жил хозяин. Собака не могла понять, почему ее не пускают внутрь, почему холод, воспользовавшись тем, что остыла закопченная печка-буржуйка, лезет ледяными змеями из щелей. Запах хозяина был назойлив, он манил к себе пса, заставлял снова и снова тыкаться черным влажным носом в дверь. Через час Бимка охрип, вой снизошел на самую низкую ноту и замолк. Пёсик покружился на снегу, притаптывая его, потом свернулся калачиком и улегся на землю. Если бы собаки могли плакать… Бимка крепко-крепко зажмурился… Он был здесь чужим. Обшарпанные стены, кое-где обклеенные пожелтевшими от времени газетами, давили на Владимира. Различные чувства боролись в его душе, нищий желал сбежать на улицу, в непрекращающийся снег. И бомж почти уже забыл, как краткий и непрошеный стыд только что робко просил не прикасаться к стакану. Как же долго пришлось ждать Полину. Ненависть. Она поднялось волной откуда-то из груди. Это Полина мучает его. Привела сюда, поманив остатками воспоминаний. Те несколько капель паленого пойла, которые выпил Владимир буквально только что жгли восприятие. Еще, еще! Она намеренно тянет время. Куда-то ушла, бросила. Руки Лесника тряслись еще больше. Он чуть не выронил стопку старой одежды, протянутой ему Полиной. Хорошо, что она не видела, как покраснели глаза Владимира, как гнев и ярость искорежили одутловатое от попоек лицо. Испугалась бы? Отступила бы, узнав, как хочется ему схватить ее за волосы, ударить о заманчиво-острый край стола. Лишь ее несмелая улыбка заставила Лесника одуматься. Что он творит, это же Поля, его Полинка. Пусть и прошло столько лет. Кунсткамера
Вергилий: Полина Редькова пишет: Столько лет прошло... Одинокая молодая женщина без образования, без собственного угла и маленький ребенок - как же это было страшно. И никто не спешил помочь советом или делом, никто не рвался пожалеть или просто выслушать. Они были одни друг у друга. А как часто Полине хотелось позвонить брату, но она каждый раз удерживалась от этого, помня, что у него семья, которую тоже надо кормить. И она все сносила молча: все страхи, обиды, разочарования. Только ночами часто плакала в подушку. И вот тогда вспоминала Владимира. Разные это были воспоминания. И чувства они вызывали тоже разные. Иногда Полина ненавидела Владимира, считая, что он испортил ей жизнь, иногда злилась на себя за мягкотелость, помешавшую ей подойти к нему на вокзале, но чаще она тосковала - по его теплу, его смеху и даже по его ворчанию. И тогда она мысленно делилась с ним всеми трудностями, выпавшими на ее долю, просила совета, чтобы тут же выдумать его ответ. А теперь он здесь. Больше не нужно представять себе этой беседы, можно и правда выплакаться на его плече. Если она сможет. Если он, ставший совсем другим, захочет. Если... Полина выключила воду, закончив мыть посуду. Она вытирала о фартук мокрые руки, когда услышала Вовкин плач. Из коридора, а не из их комнаты. "Господи" Она бегом вылетела из кухни. Паника, за секунду выросшая из мухи в слона, подсовывала ей картины того, что могло произойти - одну страшнее другой. Но когда Полина, белая как мел, появилась в коридоре, то сразу увидела, что с Вовкой все в порядке, что он просто испуган. Шестилетний мальчик, и так напереживавшийся за эту ночь, не удержался и все-таки заплакал. А заметив мать, совсем разревелся. Полина села перед ним на колени, обняла обеими руками. - Ма-ма-а! - Подвывал Вовка, крепко прижимая к груди любимую машинку. - Что, маленький? Что? - Там баба-айка-а! Вовка плакал, прячась в объятиях матери. А она, бросив один-единственный взгляд в ванную - быстрый, все замечающий и все говорящий взгляд - гладила его по непослушным вихрам черных волос. Кунсткамера
Вергилий: Литературный конкурс: «Мечты сбываются?» Нет большего преступления, чем убить мечту, и нет высшей добродетели, чем осуществить её. (Хорхе Анхель Ливрага) Мы начинаем литературный конкурс для всех желающих. Основная форма произведений: миниатюра, эссе. В конкурсе могут участвовать все без исключения игроки форума. Кунсткамера
Вергилий: Кагеби пишет: - Убейте ее! - закричал один из воинов, вскакивая с ковра и указывая на танцовщицу. - Убейте! Она призывает демонов! Кагеби, стоявшую среди столов с пищей, трясло. Голова девушки запрокинулась, тело выгнулось назад так, что пыльные косы коснулись земли. Максут, быстрый, как змея подскочил к ней, чтобы зарубить, но сабля его встретила узкие девичьи ладони, и клинок зажало в пальцах, как в кузнечных клешнях. На мгновение воин встретился взглядом с той, которую называл покорной овцой, а потом закричал от страха и боли, когда рабыня воткнула в его живот переломленное лезвие. Максут упал, корчась, а Черная Сатхи наступила на его голову босой ногой, тяжелой как медный столп. Череп воина хрустнул, кровь хлынула из его рта, ушей и носа, и мужчина затих. - Убейте! - раздался визг. Воины, крича, обнажили оружие, а селянки, уткнувшись в землю, в страхе закрыли головы руками, причитая. - Как ты смела, мерзкая ведьма, колдовать передо мной?! - воскликнул хан Толха, стискивая тяжко окольцованные пальцы. Черная Сатхи закричала в ответ на древнейшем языке, затрясла в гневе головой, топая ногами так, что, казалось, содрогалась земля. От голоса ее, похожего на рев множества труб, закладывало уши. Толха вжался в свой покрытый шкурами походный трон и едва не обмочился. Ему почудилось, что в черном зеве девичьего рта перед ним распахнулись врата ада. Он окаменел, поглощенный ужасным видением беспросветной тьмы, которая превратила грудь его в ледяной, зимний омут. Богиня, причитая, повернулась вокруг себя, простирая руки как будто в мольбе и укоризне, и всякий, кто держал оружие, начинал задыхаться, тонуть на сухой земле, извергая из легких соленую, как слезы, воду. Царапая горло, воины падали с выпученными в агонии глазами. Сатхи визжала и бесновалась, удушая или поджигая всякого, до кого только могла дотянуться. Кунсткамера
Вергилий: Шестой эпизод сюжета "Призрачное завтра" завершен. Джагатай пишет: Джагатай присел на корточки рядом. - Когда на земле мир, защитники не нужны, - альбинос мельком улыбнулся, глядя на Кагеби. Придержал девушку за плечи, увидев, что она украдкой утирает слезы. - Да, пожалуй, хорошо, - он дружески потрепал ее по голове, будто Кагеби была ребенком. – Хотел узнать вашего бога, а узнал тебя. Когда я был маленьким, мне казалось, что здорово владеть землей. Посмотришь – кругом все твое, но потом понял, что мало обладать правом... За всю жизнь я только однажды был в столице. Им нет дела до нас, едва ли они помнят наши имена. Кочевники придут еще, они будут пытаться отомстить, поэтому пришло время быть вместе. Тем, кто меня не любит, придется смириться. Кагеби пишет: Кагеби была довольна, видя, что он не отгораживается больше от тех, кто живет по соседству. - Все наладится, - задумчиво произнесла танцовщица. Она не знала когда и каким образом, но ведь людям всегда свойственно надеяться на лучшее. В тот вечер они еще долго сидели на площадке. Проводив солнце, наблюдали за тем, как лунный свет серебрит лес и горы. То сбивчиво беседовали, то замолкали, прислушиваясь друг к другу, как будто среди шороха листвы пытались разобрать птичьи трели. Через день Ночная Погибель отвез девушку в поселок. Жители, завидев приметного белого жеребца, не пытались спрятаться, наоборот, приблизившись, старались прикоснуться к скакуну, стремени Джагатая или к краю одежды Кагеби, которая сидела перед ним. Кунсткамера
Вергилий: Дополнительный эпизод истории "Первым делом дирижабли" завершен. Эмма фон Ланге пишет: - Может, ты сможешь вырваться хотя бы чуточку пораньше? Необязательно именно на Линьяно, я бы сбежала с тобой в тот дом, где жила, когда... Эмма осеклась, вспомнив о причине тогдашнего переезда. Опять она забылась и невольно напомнила о нанесённом супругу оскорблении, а ведь давала себе слово больше никогда-никогда не делать ничего подобного! Оставалось только радоваться, что спасительная темнота не даёт увидеть, как вспыхнули от стыда её щёки, и надеяться, что опрометчивые слова не станут причиной новой размолвки. - Куда угодно, но только вдвоём, и как можно скорее... - на этот раз чуть ли не извиняющимся тоном попросила Эмма, пряча лицо на груди Генриха, будто бы хотела скрыть от него новую волну смущения и беспокойства. Ещё бы! Старые страхи опять дали о себе знать, стоило только респектабельной леди предложить мужу такое. - Только пожалуйста, скажи, что я не такая! - быстрым шёпотом напомнила она о данном обещании, боясь пойти на попятную. Генрих фон Ланге пишет: - Я подумаю, что с этим можно сделать, - в голосе Генриха отчетливо было слышно, что он улыбается. Фон Ланге понимал, что его спокойствие – залог спокойствия Эммы и тихо радовался тому обстоятельству, что сегодняшний разговор не превратился в еще один немыслимый скандал, после которого они оба тяжело и долго приходили в себя. Однако постоянные опасения и мнительность жены иной раз наталкивали фон Ланге на мысли о ее душевном здоровье. Истерия была частым недугом женщин, и потому Генрих всерьез опасался, что роды и дурное влияние извне могут стать толчком к развитию болезни. Вот и сейчас Эмма вновь попросила рассеять ее опасения. На протяжении этого вечера его любимая женщина несколько раз повторила эти слова, и Генрих в который раз мысленно помянул самыми забористыми выражениями ее мать, появившуюся так некстати. Погладив супругу по голове, фон Ланге в который раз повторил: - Все хорошо и я люблю тебя, - а после осторожно поцеловал Эмму в висок. Продолжая говорить ласковые успокаивающие слова, Генрих ждал того момента, когда жена, уютно устроившись у него на плече, тихонько уснет. Кунсткамера
полная версия страницы